Связь конкуренции с институтом частной собственности примеры. Существование института частной собственности приводит к возникновению монополии, основанной на владении редким ресурсом

Нуреев Р.М., д.э.н., ГУ-ВШЭ;

Латов Ю.В., к.э.н., АУ МВД

Конкуренция западных институтов частной собственности

с восточными институтами власти- собственности в России 1990-2000-х гг.

В России 2000-х гг. сложилось противоречие между экономическим ростом и экономическим развитием. С одной стороны, наблюдается заметный ежегодный прирост ВВП (хотя высокие темпы роста трудно назвать устойчивыми). С другой стороны, институциональные изменения многим кажутся недостаточными и даже регрессивными.

Администрация Президента В.В. Путина видит путь к устойчивому экономическому росту в централизации государственной власти. Что означает централизация государственного управления в современной России? Это шаг вперед, к социальному рыночному хозяйству (либо иной национальной модели эффективного рыночного хозяйства), или шаг назад, к командной экономике?

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо рассмотреть "институциональный генотип" российского общества и, в частности, проанализировать такой базовый институт командной экономики ("восточного деспотизма") как власть-собственность.

Власть-собственность vs. частная собственность в истории России. Институциональная концепция командной экономики берет свое начало в сформулированных в 1850-е гг. идеях К. Маркса, посвященных азиатскому способу производства 1 . Однако в рамках марксистской традиции развернутое обсуждение этой проблемы вряд ли могло произойти. Поскольку марксисты понимали социалистические преобразования как превращение государства в главный регулирующий центр, они сознательно или подсознательно избегали параллелей между командной экономикой в прошлом и командной экономикой в "светлом будущем" (одно из исключений - позиция "оппортуниста" Г.В. Плеханова). Лишь в 1957 г. комплексный (хотя не во всем удачный) институциональный анализ "восточного деспотизма" дал перешедший на антикоммунистические позиции экс-марксист К-А. Виттфогель 2 .

В советском обществоведении обсуждение концепции азиатского способа производства долгое время могло происходить только в узком кругу историков- востоковедов. Несмотря на "неблагонадежность" этой концепции, им удалось добиться заметных успехов в понимании институтов древней/средневековой командной экономики. В частности, китаист Л.С. Васильев предложил удачный термин «власть-собственность» для обозначения типичного для стран Востока института зависимости прав собственности от должностного статуса 3 . Власть-собственность возникает при монополизации должностных функций в общественном разделении труда, когда не власть основывается на частной собственности, а, наоборот, основой прав собственности является высокое положение в традиционной иерархии.

На Западе после "Восточного деспотизма" К.-А. Виттфогеля сложилась устойчивая традиция проводить параллели между азиатским способом производства и "государственным социализмом" (можно назвать, например, работы Р. Пайпса 4). В социалистических странах об этом могли писать только мыслители-диссиденты, такие как М. Джилас и М. Восленский 5 . В отечественной научной литературе эту аналогию впервые открыто изложил Р.М. Нуреев за год до распада СССР 6 , и в постсоветской России она стала едва ли не общим местом 7 .

В 1990-2000-е гг. сложились две основные позиции по поводу того, насколько в России укоренен "восточный деспотизм", основанный на институтах власти-собственности.

Первая позиция, подчеркивающая деспотические тенденции в истории России, наиболее четко выражена еще в период "холодной войны" Р. Пайпсом. Суть ее в том, что со времен монголо-татарского нашествия, с XIII в., российская цивилизация резко ориентализировалась, импортировав с Востока "восточный деспотизм". Согласно этой концепции, Россия "закодирована" на доминирование власти-собственности особенностями своей политической истории (влияние Орды, затем Турции, затем марксизма).

Особой разновидностью этой позиции является концепция Л.В. Милова 8 . Согласно ей, мобилизационно-коммунальный характер российского земледелия (малый срок сельхозработ, низкая продуктивность земледелия, высокая зависимость результата не от труда, а от "погоды") обрекал русского крестьянина на общинный коллективизм, не давая развиться эффективному индивидуальному хозяйствованию. Итак, в этой интерпретации Россия "закодирована" на доминирование власти-собственности особенностями своей природной среды. Впрочем, поскольку в современном мире Россия имеет возможность сознательно ориентироваться на Запад, а не на Восток, да и земледелие давно перестало быть ведущей отраслью, "плохой генотип" можно постепенно исправить, импортируя западные институты частной собственности.

Вторая позиция наиболее четко представлена у А. Янова 9 и Б.Н. Миронова 10 . Эта позиция подчеркивает, напротив, анти-деспотические тенденции в истории нашей цивилизации.

Во-первых, не надо отождествлять российскую цивилизацию с Московией. История вечевых республик Новгорода и Пскова (до XV в.), Русско-литовского государства (до XVII в.) – все эти альтернативные варианты российской/православной цивилизации демонстрируют, что русские могли развивать и институты частной собственности, близкие к западноевропейским 11 .

Во-вторых, даже в Московии наряду с институтами деспотизма существовали сильные альтернативные тенденции. Например, только в России Земские соборы (примерный аналог западных парламентов) решали вопросы о выборе правящей династии (как в 1613 г.) - такого "разгула демократии" в средние века не бывало не только на Востоке, но и на Западе (кроме разве что Речи Посполитой).

В-третьих, в предреволюционной России "по всем фронтам" шло наступление "нормальных" западных институтов экономической и политической демократии, основанной на частной собственности. Многократно в литературе высказывалась убеждение, что если бы не катастрофа 1917 г., то к середине ХХ в. Россия окончательно ликвидировала бы деспотические пережитки и стала бы "нормальной" европейской страной, как Германия.

Таким образом, сторонники этой позиции подчеркивают, что деспотического "генокода" у россиян нет, но субъективные политические события ("ошибки" Ивана Грозного, Петра Великого, Ленина, Сталина…) мешают России европеизироваться.

Видимо, обе эти позиции ("Россия - страна с восточным генокодом" и "Россия - страна с западным генокодом") можно и нужно интегрировать. Почему проблема "генокода" российской цивилизации должна рассматриваться по принципу "или - или"? Если пользоваться эволюционно-биологическими аналогиями, то у человека может быть одновременно биологическая предрасположенность и к музыке, и к меткой стрельбе, а уж станет ли он музыкантом или снайпером, зависит от его личного выбора.

Развитие российской цивилизации следует, на наш взгляд, интерпретировать как конкуренцию двух институциональных систем – власть-собственность contra частная собственность 12 . В российском социальном "генокоде" есть и деспотизм (традиции царского/императорского самодержавия + советской партократии), и демократия (традиции вече + земств + Советов). Вероятно, первая традиция все же сильнее. Но и экономическая/политическая демократия тоже органична для России, пусть и в меньшей степени. Ее тоже можно актуализировать.

Вся социально-экономическая история России есть, прежде всего, история конкуренции этих двух традиций ("институциональных матриц"). Эта конкуренция принимала разные формы - противоборства то разных моделей зарождающейся российской цивилизации, то разных тенденций внутри одной цивилизации (Табл. 1).

Таблица 1

Конкуренция институтов

власти-собственности и частной собственности в истории России

Концепция институциональной конкуренции позволяет лучше понять противоречия и возможные пути развития России в начале XXI века.

Власть-собственность vs. частная собственность в современной России. В настоящее время все более и более становится очевидным, что радикальные экономические реформы в России, став закономерным результатом упадка командной экономики советского типа, не прервали существование институтов власти-собственности, а трансформировали их 13 .

Чтобы понять в каком направлении развивалась власть-собственность, достаточно вспомнить двойственность положения советской номенклатуры.

Во-первых, двойственность власти-собственности заключалась в том, что представители советской номенклатуры были одновременно и подчиненными, и начальниками. Кроме того, в отличие от обыкновенной иерархической структуры, для них была характерна нерасчлененность функций: партийной и государственной, законодательной и исполнительной, административной и судебной, а нередко - гражданской и военной.

Во-вторых, на протяжении всей истории Советского Союза сохранялся двойной дуализм - плановой и рыночной экономики, с одной стороны, и легальной и нелегальной экономики, с другой. В результате власть-собственность существовала одновременно и как легальный, и как нелегальный институт. Фактически на "высшей и последней стадии социализма" сложилась частно-государственная (номенклатурная) собственность, так как реально объектами государственной собственности распоряжались отраслевые и региональные элиты, связанные с криминальным миром и сами претерпевающие мафиозизацию.

Эта двойственность положения советской номенклатуры оказалась во многом унаследованной постсоветской элитой, что предопределило развитие приватизации и других радикальных реформ 1990-х гг.

Рис. 1. Изменение де-факто системы собственности в России.

Уже к концу 1990-х гг. стало очевидно, что система власти-собственнос ти в конкурентной борьбе с новым институциональным устройством не сдала своих позиций (см. Рис. 1).

Доказательством этого может считаться, например, состав российской политической и экономической элиты высшего уровня, сложившийся в 1990-е гг. Окружение Президента и российское правительство на три четверти состояло тогда из выходцев из советской номенклатуры, региональная элита и того больше – на 4/5, и даже бизнес-элита – на 60%. Есть все основания полагать, что и в 2000-е гг. российская элита сохранила свою генетическую связь с советской номенклатурой (особенно в регионах).

Впрочем, происхождение постсоветских менеджеров от советских номенклатурщиков, строго говоря, само по себе ничего не доказывает. Ведь если человек начинал деловую карьеру в СССР, то он был вынужден вписываться в существующую иерархию, даже если ее правила казались ему противоестественными. Наконец, нельзя исключать, что некоторые экс-номенклатурщики смогли "выдавить из себя раба" и стать нормальными менеджерами западного типа.

Сохранение власти-собственности доказывается, прежде всего, анализом "старо-новых" правил функционирования бизнеса и власти.

В России 2000-х гг. продолжают существовать многие институты власти- собственности:

• в правилах взаимоотношений госчиновников/политиков и предпринимателей – это неформальная институциональная коррупция, дополняемая усилением формального силового (внеэкономического) контроля государства над бизнесом;
• в правилах взаимоотношений предпринимателей и наемных работников – неформальный патернализм;
• в ментальных установках – ориентация на сетевые взаимосвязи, «коллективизм несвободных людей», преклонение перед властью.

Как и ранее, в современной России на каждом институциональном уровне происходит противоборство институтов власти-собственности с институтами частной собственности (см. Табл. 2). Более того, произошло частичное возрождение существующей до XVII в. конкуренции разных региональных моделей российской цивилизации. Ведь Беларусь и Украина, став самостоятельными государствами, остаются во многом частью российского культурного пространства, своего рода "другой Россией" (как Новгород в XIV в.). В результате на примере Белоруссии можно наблюдать вариант наиболее устойчивой власти-собственности, а на примере Украины - более динамичного (чем в России) развития институтов частной собственности. Конечно, теперь эта институциональная конкуренция "разных Россий" проявляется уже не в военном противоборстве, а в борьбе за трудовые ресурсы, за контроль над капитальными активами, за экспорт-импорт институтов.

В докладах участников нашей секции будут обсуждаться, прежде всего, старые и новые институты власти- собственности, демонстрирующие высокую конкурентоспособность в столкновении с институтами частной собственности.

Таблица 2

Институты власти-собственности и частной собственности

в современной России

В 1992 году принят Закон Украины «Об ограничении монополизма и недопущении недобросовестной конкуренции в предпринимательской деятельности». В 2001 году − «О защите экономической конкуренции», который содержит базовые положения конкурентного права – согласованные действия, концентрация субъектов хозяйствования, нормы конкурентного процесса, санкции за нарушение законодательства.

Конкуренция – соревнование между субъектами хозяйствования с целью получения благодаря собственным достижениям преимуществ над другими субъектами хозяйствования, вследствие чего потребители имеют возможность выбирать между несколькими продавцами, покупателями, а отдельный субъект хозяйствования не может определять условия оборота товара на рынке. Честна конкуренция ведет к эффективности производства, к развитию всей национальной экономики, поэтому государство должно ограничивать образование монополий. Монополией считается предприятие, когда его доля на рынке превышает 35% или когда совокупная доля трех субъектов превышает 50%.

Негативные последствия монополизма проявляются в виде снижения качества продукции, ограничения технологического развития, ограничения конкурентоспособности других субъектов экономики путем создания им препятствий для доступа на рынки.

6.3. Институты контрактного права и предпринимательства в переходной экономике

В Гражданском кодексе Украины установлены принципы договорных отношений, правила и порядок заключения договора, содержание договора, права и обязанности сторон, способы защиты нарушенных прав сторон договора.

Договор – это соглашение двух или более сторон, направленное на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Договоры делятся на односторонние, двух-и многосторонние. Если одна сторона берет на себя обязанность выполнить определенные действия относительно другой, которая имеет лишь право требования без выполнения встречной обязанности, договор называется односторонним. Двусторонний договор имеет место, когда обе стороны наделены как правами, так и обязанностями.

Критерием классификации договоров служит платность или безоплатность. Установлена презумпция платности, если иное не установлено законом, самим договором, или не вытекает из его сущности. Часть договоров являются всегда возмездными (платными), например, купля-продажа, подряд, поставка, а другая часть – всегда безвозмездными (дарение, наследование). Некоторые договоры в зависимости от условий могут быть как возмездными так и безвозмездными (услуги по обслуживанию, уборке, которые могут выполняться как наемными работниками, так и членами семьи).

Принципами договорных обязательств служат свобода договора, экономичность сотрудничества, надлежащее исполнение обязательств, обязательность исполнения договора, судебное применение договорных и законных санкций к нарушителю обязательств. К общегражданским принципам договорных обязательств относятся справедливость, добросовестность, разумность, не злоупотребление правом, нравственность.

Становление института контрактного права особенно необходимо для малого и среднего предпринимательства.

Собственность - гражданско-правовой институт, представляющий совокупность юридических норм, регулирующих экономические отношения собственности методами гражданского права.

Собственность - само имущество, принадлежащее какому-либо субъекту на праве собственности.

Отношения собственности – это объективные отношения между людьми по поводу присвоения, владения, распоряжения и пользования благами (средствами производствами и ресурсами).

В зависимости от того, в чьих руках находятся ресурсы, собственность выступает в разных формах: личная, частная, государственная, смешанная, общественная.

Личная собственность – материальными благами владеют, распоряжаются и пользуются отдельные лица в своих личных интересах. Например, автомобиль, участок земли, дом, деньги. Источником личной собственности являются доходы в виде заработной платы, прибыли, процентов, дивидендов, ренты.

Частная собственность – ресурсами владеют и управляют частные лица с целью получения прибыли.

Государственная собственность – возникает в результате вмешательства государства в частную экономику.

Смешанная собственность – взаимодействие частной и государственной собственности.

Общественная собственность – ресурсы принадлежат всему народу, обществу в целом.

Собственность – это исторически определенная форма присвоения людьми материальных благ в процессе их производства, обмена и потребления.

Основные формы собственности в РФ:

- Частная собственность (собственность граждан и юридических лиц) представляет собой индивидуальное владение землёй, зданиями, оборудованием, трудом, капиталом (факторами производства) с возможностью их отчуждения и правом передачи по наследству.

Частная собственность лежит в основе товарного производства и рыночной экономики. Она обеспечивает экономическую свободу, независимость экономического поведения и экономическую ответственность производителя.

Исторически частная собственность развивается, её формы меняются. Первоначально возникла индивидуальная частная собственность, т.е. личное (частное) владение всем предприятием. В современных условиях наряду с индивидуальной частной собственностью активное развитие получила акционерная собственность, где личное владение капиталом заменяется коллективным совладением.

- Государственной собственностью в РФ является имущество, принадлежащее на праве собственности РФ (федеральная собственность), и имущество, принадлежащее на праве собственности субъектам РФ – республикам, краям, областям, городам федерального значения, автономной области, автономным округам (Собственность субъекта РФ).

- Муниципальной собственностью в РФ является имущество, принадлежащее на праве собственности городским и сельским поселениям.

Для самовыражения человека в рыночной экономике, реализации его экономической свободы недостаточно одной формы собственности, необходимо разнообразие её видов, поэтому в современной рыночной экономике кроме перечисленных форм собственности существуют кооперативная и смешанная собственность.

Государство должно поддерживать все формы собственности, защищать интересы всех ее субъектов, создавая для них с помощью экономических, административных и юридических рычагов равные условия хозяйствования.

Конкуренция - это борьба за наиболее выгодные условия производст­ва и реализации товаров и услуг. В разных отраслях количество продавцов товара может варьироваться от единицы до очень большого значения.

В зависимости от количества продавцов на рынке и от того, какие отно­шения складываются между ними, и ещё ряда факторов, различают основ­ные виды конкуренции: совершенная конкуренция, монополистическая конкуренция, олигополия, монополия.

Совершенная конкуренция - рынок, на котором множество мелких фирм производят одинаковую продукцию и не имеют возможности кон­тролировать цены на неё. Количество покупателей на таком рынке также бесконечно велико. Никто из участников рынка не имеет информации больше, чем все остальные. Это теоретическая модель; в реальной жизни почти нет таких рынков, на которых бы в полной мере выполнялись та­кие условия. Но некоторые рынки близки к совершенной конкуренции. Это рынки сельскохозяйственных продуктов (например, рынок пшени­цы, рынок кукурузы); рынок рыбы; фондовый рынок, где продаются цен­ные бумаги.

Поднять цену на товар можно только при условии, что ваша продукция в чём-то превосходит продукцию конкурентов. Процесс создания уникаль­ной продукции, отличной от аналогов, называется дифференциацией. Су­ществует много способов дифференциации продукции.

Прежде всего, это повышение качества продукции. Фирма может пригласить дизайнера, художника, технолога, программиста и других спе­циалистов, которые проведут научно-исследовательские работы (НИР) и найдут способы повысить качество, надёжность, долговечность вашего продукта.

Другой способ дифференциации продукции - повышение качества об­служивания покупателей.

Если вы решили сделать крупную покупку, например приобрести теле­визор, вряд ли вы пойдёте на рынок бытовой техники. Почему? Вам нужно быть уверенными в том, что вашему телевизору будет обеспечено гаран­тийное обслуживание, а для этого в паспорте товара должен стоять штамп магазина. За это покупатели тоже готовы заплатить более высокую цену.

Преимущество имеют ещё те фирмы, расположение которых более удобно для пользователей. Кафе рядом с вузом будет всегда востребовано, автозаправочная станция в удобном месте при наличии тех же марок бен­зина будет пользоваться повышенным спросом, продуктовый «подвал» в вашем доме вы будете посещать чаще, даже если какие-то продукты можно было бы купить дешевле в других местах.

Если фирме удалось добиться некоторого преимущества по сравнению с конкурентами, ей необходимо дать рекламу, пусть недорогую, чтобы по­- купатели были проинформированы об уникальности ваших предложений. Так формируется рынок монополистической конкуренции.

Монополистическая конкуренция - это рынок, на котором большое количество мелких фирм производят схожую продукцию и отчасти имеют возможность контролировать цены на неё.

Барьеры для входа на такой рынок могут возникнуть, поскольку не каждый конкурент способен обеспечить такие же преимущества для сво­его продукта, но эти барьеры достаточно легко преодолимы. На рынке мо­нополистической конкуренции действует достаточно много продавцов. Примерами рынков монополистической конкуренции могут быть местные магазины розничной торговли: цветочные и сувенирные киоски, канцтова­ры, книги, продуктовые «подвалы», булочные и др. В реальной жизни это самый распространённый вид конкуренции.

Олигополия - это рынок, который принадлежит нескольким крупным фирмам.

В условиях олигополии количество фирм невелико, поскольку сущест­вуют высокие барьеры для входа в отрасль. Барьерами могут быть:

Огромная величина стартового капитала, необходимого для произ­водства данного товара;

Необходимость лицензии на производство товара или услуги;

Коммерческая тайна;

Например, при производстве мобильного телефона необходимо купить права на полсотни патентов.

Олигополиями являются также рынок компьютеров, рынок парфюме­рии, рынок автомобилей, рынок нефти. На таких рынках ценовая конкурен­ция менее если компания понизит цену, то остальные тоже пони­зят, в итоге у всех компаний сократятся доходы. Цены на товары при олигополии устанавливаются по принципу ценового лидерства, признан­ный лидер данной отрасли устанавливает свои цены, остальные фирмы им следуют.

На рынке олигополий конкуренция ведётся вокруг потребительских свойств товаров. Высокое качество товаров должно сопровождаться соот­ветствующей маркетинговой деятельностью, прежде всего рекламой. В условиях олигополии фирмы тратят огромные средства на рекламу. Практически вся дорогостоящая реклама на телевидении, на радио, на транспорте и т. п. - это реклама олигополий.

Самой большой рыночной властью обладает монополист. Монополия - это рынок, на котором присутствует единственный продавец уникального (не имеющего заменителя) продукта. Монополия невыгодна потребителям: монополист не заинтересован в повышении качества своей продукции, в разнообразии ассортимента, он имеет возможность устанавливать завы­шенные цены. Чтобы не допустить образования новых монополий, государ­ство проводит антимонопольную политику.

Почему же ряд действующих монополий являются легальными, закон­ными? Дело в том, что в ряде отраслей конкуренция может навредить об­щественным интересам, вызвать дополнительные неоправданные затраты. Представьте себе метро, где каждая линия - самостоятельное предпри­ятие. Или газоснабжение дома, когда каждая квартира подводит себе тру­бы от разных поставщиков. Такая конкуренция только увеличит наши за­траты. В этих случаях государство допускает возникновение естественных монополий. Естественная монополия - фирма, которая может произво­дить товары и услуги с меньшими издержками, чем несколько фирм. Есте­ственными монополиями являются коммунальные службы: ­ водоснабже­ние, электро- и теплоснабжение, газоснабжение. Уникальные природные условия также могут быть условием создания естественной монополии, на­пример: целебный источник, уникальный курорт и др.

Другими легальными монополиями в России являются железнодорож­ные перевозки, метро, городские телефонные службы.

В определении термина «монополия» два существенных момента: про­давец единственный, а товар - уникальный. Если товар имеет заменители, это уже не монополия. Что касается входных барьеров в монополию, то они не просто высокие: вход заблокирован. Пользуясь рыночной властью, моно­полист сам устанавливает монопольно-высокие цены (price-maker). Однако государство ограничивает цены и тарифы монополиста. И это не единствен­ное ограничение.

Реклама монополисту не нужна, его товар уникальный, заме­нителей нет, и покупатели будут вынуждены купить именно данный товар. Но монополист через средства массовой информации (СМИ) под­держивает связи с общественностью - осуществляет пиар (publick rela­tions - PR).

С точки зрения общественных интересов, монополия имеет и недостат­ки, и преимущества. Так, издержки естественных монополий ниже, чем бы­ли бы в условиях других рыночных структур, но эти низкие издержки при­водят, как правило, не к низким ценам, а к росту прибыли монополистов. Далее, только крупные фирмы могут организовать мощные научно-иссле­довательские центры, создавать новые продукты и технологии. Но монопо­листы не заинтересованы в распространении инноваций, сохраняя своё мо­нополистическое положение.

Существует ещё один вид несовершенной конкуренции - монопсония. Монопсония - это такой вид рыночной структуры, при котором монополи­стом является не продавец, а покупатель. В этом случае уже покупатель получает рыночную власть, имеет возможность занижать цену и получать прибыль за счёт потери части доходов продавцами. Единственным покупа­телем может быть, например, государство, если речь идёт о продаже под­водной лодки или ракеты. Монопсония проявляется и на рынке сельскохо­зяйственной продукции, когда отдельные мелкие фермеры вынуждены сдавать свою продукцию закупщику по заниженным ценам. На рынке тру­да возможна монопсония, если единственная фирма нанимает рабочих по заниженным ставкам заработной платы.

Государство проводит антимонопольную политику по содействию кон­куренции, пресечению недобросовестной конкуренции, ограничению моно­полистической деятельности. Государство также обеспечивает защиту ин­тересов потребителей. Так, в России действуют следующие законы:

Конституция РФ, статья 34;

Федеральный закон «О защите конкуренции»;

Федеральный закон «О естественных монополиях»;

Федеральный закон «О защите прав потребителей».

Задающая характер всей институциональной экономической среды. Институт частной собственности определяет, что лица или организации, владеющие своей собственностью, обладают всей полнотой прав и ответственности по ее использованию и распоряжению.

Деятельность частных собственников регулируется институтом конкуренции , т.е. они соперничают друг с другом в получении необходимых производственных ресурсов и продаже результатов своей деятельности.

Воспроизводство рыночных экономик невозможно иначе, чем посредством обменов (купли-продажи) производимых продуктов и услуг, имеющих характер товаров.

Частная собственность на средства производства и на рабочую силу обуславливают институт найма труда . Таким образом, трудовые отношения также имеют характер обмена, или купли-продажи, как писал К. Маркс, рабочей силы.

Общественно признанным критерием эффективности, регулятором, посредством которого соотносится в масштабах всего общества деятельность обособленных частных хозяйств, является прибыль , или, более широко - капитал, который К. Маркс выделил как основное общественное отношение рыночных (капиталистических) экономик.

Командно-административная или редистрибутивная:

Первым в списке базовых институтов, регулирующих воспроизводство редистрибутивных экономик, является институт общей собственности . Институт общей собственности означает, что владельцем основных ресурсов и средств производства признается - явно или латентно - общество в целом. Это предполагает возможность использования производимых и потребляемых благ всеми членами общества по устанавливаемым каждый раз правилам и не подразумевает границ между ними в правах собственности, как это характерно при господстве института частной собственности.

Процессы воспроизводства в редистрибутивной экономике регулируются не отношениями обмена, которые нецелесообразны в рамках общей распределенной собственности, а осуществляются на основе распределения.

Билет 4. Формирование новой модели экономической системы России

Существуют множество факторов, влияющих на экономический рост страны, но ключевых всего два. Во-первых, накопление капитала - физического или человеческого в расчете на одного занятого или душу населения. Во-вторых, изменения технологического уровня экономики, выражаемые показателем общей факторной продуктивности (ОФП). Данные изменения отражают темпы технического прогресса и структурных сдвигов в экономике. Все прочие факторы (политика государства, предпочтения населения и институты рынка, определяющие инвестиционный климат в стране, уровень развития инфраструктурных секторов и т. д.), оказывают позитивное или негативное влияние на темпы экономического роста через эти два процесса.

Основываясь на том положении, что главными факторами роста являются накопление капитала и увеличение ОФП, можно оценить вклад инвестиций в производственный капитал в темпы роста российской экономики. Предположим, что в ближайшие 10 лет произойдет равномерное возмещение выбытия около 60% стоимости действующих основных производственных фондов. Тогда при росте валовых инвестиций на 7% в год их чистый прирост должен составить 2%. Это достаточно оптимистичный прогноз, превышающий значение прироста физического объема основных фондов (без учета износа) за 2001 г., составившего согласно данным Госкомстата всего лишь 1.7% ("Россия в цифрах 2002", с. 59). При факторной доле труда в ВВП примерно 50% увеличение основного капитала на 2% в год обеспечит 1% прироста ВВП на одного занятого.

Таким образом, учитывая реальную степень износа основных производственных фондов в России, составляющую по официальным данным более 40%, мы можем констатировать, что инвестиции в производственный капитал смогут дать лишь незначительный прирост ВВП. Отсюда следует, что основное значение в обеспечении устойчивого роста Российской экономики должно будет играть повышение ОФП.

Надежды многих сторонников либерализации внешней торговли и вхождения в России в ВТО связаны с моделью экспортно-ориентированного роста. Это обусловлено тем, что страны, открытые для мирового рынка демонстрируют относительно более высокие темпы долговременного роста. Наиболее яркий пример представляют собой экономики Юго-Восточной Азии (ЮВА), добившиеся несомненных успехов благодаря переориентации на внешние рынки. Может ли Россия, скопировав опыт этих стран, добиться ускорения темпов роста, в особенности в обрабатывающих отраслях? Подобные структурные сдвиги означали бы существенное изменение специализации нашей страны в системе международных интеграционных связей и ее приближение к передовым экономикам.

Проблема в том, что модель экспортно-ориентированного роста в варианте стран ЮВА вряд ли применима в России. С одной стороны, процесс импортозамещения после кризиса показал, что ряд отраслей вполне способен к международной конкуренции, хотя и с учетом соотношения цены и качества. Динамика некоторых сегментов внутреннего рынка породила определенный оптимизм и надежду на возможное продолжение роста за счет внешней экспансии. Однако эти надежды вряд ли оправданы, прежде всего, из-за масштабов российской экономики. Пока есть значительный потенциал собственных рынков, вряд ли имеет смысл вкладывать средства в продвижение продукции за рубеж, особенно в страны, где конкурентная борьба намного острее. Произошедшие кое-где сдвиги в уровне качества также были рассчитаны в основном на стандарты внутреннего рынка. Иностранные инвестиции, частично их породившие, также были рассчитаны на потенциал внутреннего рынка. Конечно, со временем возрастающая отдача от масштабов производства может дать России выигрыш в международной торговле, однако это возможно лишь в результате развития рынков внутри страны.

Все это убеждает в неприменимости для России стратегии развития, пытающейся копировать корейскую или китайскую модель. Во-первых, по многим политическим и экономическим причинам (нестабильность налоговых законов, непрозрачность условий бизнеса, не очень последовательный либерализм нынешних властей) наивно рассчитывать на привлекательность России для ТНК. Во-вторых, вряд ли отечественным политикам и "крепким" хозяйственникам пришлась бы по вкусу идея реорганизации национальной экономики под контролем мировых корпораций. В-третьих, масштабы нашей страны достаточно велики для развития внутреннего рынка, но недостаточны для создания системы регионального производства, аналогичной восточно-азиатской. По этой причине прямые иностранные инвестиции в Россию ориентируются на внутренний, а не внешний рынок. В-четвертых, торговая политика, нацеленная на экспортную экспансию, но основанная на ограничении импорта, замедлит технологический рост и принесет больше вреда, чем пользы. В-пятых, экспортно-ориентированный рост сырьевого сектора, в принципе не способного индуцировать долговременное развитие, запрограммирован не только существующей специализацией России, но и невнятной стратегией правительства. Например, реализация планов снабжения госрезервов США российской нефтью означает увеличение сырьевого экспорта через 5-7 лет в два-три раза и окончательное закрепление за нашей страной статуса мирового поставщика энергоносителей.

Нуреев Р.М., д.э.н., ГУ-ВШЭ;

Латов Ю.В., к.э.н., АУ МВД

Конкуренция западных институтов частной собственности

с восточными институтами власти-собственности в России 1990-2000-х гг.

В России 2000-х гг. сложилось противоречие между экономическим ростом и экономическим развитием. С одной стороны, наблюдается заметный ежегодный прирост ВВП (хотя высокие темпы роста трудно назвать устойчивыми). С другой стороны, институциональные изменения многим кажутся недостаточными и даже регрессивными.

Администрация Президента В.В. Путина видит путь к устойчивому экономическому росту в централизации государственной власти. Что означает централизация государственного управления в современной России? Это шаг вперед, к социальному рыночному хозяйству (либо иной национальной модели эффективного рыночного хозяйства), или шаг назад, к командной экономике?

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо рассмотреть "институциональный генотип" российского общества и, в частности, проанализировать такой базовый институт командной экономики ("восточного деспотизма") как власть-собственность.

Власть-собственность vs. частная собственность в истории России . Институциональная концепция командной экономики берет свое начало в сформулированных в 1850-е гг. идеях К. Маркса, посвященных азиатскому способу производства . Однако в рамках марксистской традиции развернутое обсуждение этой проблемы вряд ли могло произойти. Поскольку марксисты понимали социалистические преобразования как превращение государства в главный регулирующий центр, они сознательно или подсознательно избегали параллелей между командной экономикой в прошлом и командной экономикой в "светлом будущем" (одно из исключений - позиция "оппортуниста" Г.В. Плеханова). Лишь в 1957 г. комплексный (хотя не во всем удачный) институциональный анализ "восточного деспотизма" дал перешедший на антикоммунистические позиции экс-марксист К-А. Виттфогель .

В советском обществоведении обсуждение концепции азиатского способа производства долгое время могло происходить только в узком кругу историков-востоковедов. Несмотря на "неблагонадежность" этой концепции, им удалось добиться заметных успехов в понимании институтов древней/средневековой командной экономики. В частности, китаист Л.С. Васильев предложил удачный термин «власть-собственность» для обозначения типичного для стран Востока института зависимости прав собственности от должностного статуса . Власть-собственность возникает при монополизации должностных функций в общественном разделении труда, когда не власть основывается на частной собственности, а, наоборот, основой прав собственности является высокое положение в традиционной иерархии.

На Западе после "Восточного деспотизма" К.-А. Виттфогеля сложилась устойчивая традиция проводить параллели между азиатским способом производства и "государственным социализмом" (можно назвать, например, работы Р. Пайпса ). В социалистических странах об этом могли писать только мыслители-диссиденты, такие как М. Джилас и М. Восленский . В отечественной научной литературе эту аналогию впервые открыто изложил Р.М. Нуреев за год до распада СССР , и в постсоветской России она стала едва ли не общим местом .

В 1990-2000-е гг. сложились две основные позиции по поводу того, насколько в России укоренен "восточный деспотизм", основанный на институтах власти-собственности.

Первая позиция, подчеркивающая деспотические тенденции в истории России, наиболее четко выражена еще в период "холодной войны" Р. Пайпсом. Суть ее в том, что со времен монголо-татарского нашествия, с XIII в., российская цивилизация резко ориентализировалась, импортировав с Востока "восточный деспотизм". Согласно этой концепции, Россия "закодирована" на доминирование власти-собственности особенностями своей политической истории (влияние Орды, затем Турции, затем марксизма).

Особой разновидностью этой позиции является концепция Л.В. Милова . Согласно ей, мобилизационно-коммунальный характер российского земледелия (малый срок сельхозработ, низкая продуктивность земледелия, высокая зависимость результата не от труда, а от "погоды") обрекал русского крестьянина на общинный коллективизм, не давая развиться эффективному индивидуальному хозяйствованию. Итак, в этой интерпретации Россия "закодирована" на доминирование власти-собственности особенностями своей природной среды. Впрочем, поскольку в современном мире Россия имеет возможность сознательно ориентироваться на Запад, а не на Восток, да и земледелие давно перестало быть ведущей отраслью, "плохой генотип" можно постепенно исправить, импортируя западные институты частной собственности.

Вторая позиция наиболее четко представлена у А. Янова и Б.Н. Миронова . Эта позиция подчеркивает, напротив, анти-деспотические тенденции в истории нашей цивилизации.

Во-первых, не надо отождествлять российскую цивилизацию с Московией. История вечевых республик Новгорода и Пскова (до XV в.), Русско-литовского государства (до XVII в.) – все эти альтернативные варианты российской/православной цивилизации демонстрируют, что русские могли развивать и институты частной собственности, близкие к западноевропейским .

Во-вторых, даже в Московии наряду с институтами деспотизма существовали сильные альтернативные тенденции. Например, только в России Земские соборы (примерный аналог западных парламентов) решали вопросы о выборе правящей династии (как в 1613 г.) - такого "разгула демократии" в средние века не бывало не только на Востоке, но и на Западе (кроме разве что Речи Посполитой).

В-третьих, в предреволюционной России "по всем фронтам" шло наступление "нормальных" западных институтов экономической и политической демократии, основанной на частной собственности. Многократно в литературе высказывалась убеждение, что если бы не катастрофа 1917 г., то к середине ХХ в. Россия окончательно ликвидировала бы деспотические пережитки и стала бы "нормальной" европейской страной, как Германия.

Таким образом, сторонники этой позиции подчеркивают, что деспотического "генокода" у россиян нет, но субъективные политические события ("ошибки" Ивана Грозного, Петра Великого, Ленина, Сталина…) мешают России европеизироваться.

Видимо, обе эти позиции ("Россия - страна с восточным генокодом" и "Россия - страна с западным генокодом") можно и нужно интегрировать. Почему проблема "генокода" российской цивилизации должна рассматриваться по принципу "или - или"? Если пользоваться эволюционно-биологическими аналогиями, то у человека может быть одновременно биологическая предрасположенность и к музыке, и к меткой стрельбе, а уж станет ли он музыкантом или снайпером, зависит от его личного выбора.

Развитие российской цивилизации следует, на наш взгляд, интерпретировать как конкуренцию двух институциональных систем – власть-собственность contra частная собственность . В российском социальном "генокоде" есть и деспотизм (традиции царского/императорского самодержавия + советской партократии), и демократия (традиции вече + земств + Советов). Вероятно, первая традиция все же сильнее. Но и экономическая/политическая демократия тоже органична для России, пусть и в меньшей степени. Ее тоже можно актуализировать.

Вся социально-экономическая история России есть, прежде всего, история конкуренции этих двух традиций ("институциональных матриц"). Эта конкуренция принимала разные формы - противоборства то разных моделей зарождающейся российской цивилизации, то разных тенденций внутри одной цивилизации (Табл. 1 ).

Таблица 1

Конкуренция институтов

власти-собственности и частной собственности в истории России

Концепция институциональной конкуренции позволяет лучше понять противоречия и возможные пути развития России в начале XXI века.

Власть-собственность vs. частная собственность в современной России . В настоящее время все более и более становится очевидным, что радикальные экономические реформы в России, став закономерным результатом упадка командной экономики советского типа, не прервали существование институтов власти-собственности, а трансформировали их .

Чтобы понять в каком направлении развивалась власть-собственность, достаточно вспомнить двойственность положения советской номенклатуры.

Во-первых, двойственность власти-собственности заключалась в том, что представители советской номенклатуры были одновременно и подчиненными, и начальниками. Кроме того, в отличие от обыкновенной иерархической структуры, для них была характерна нерасчлененность функций: партийной и государственной, законодательной и исполнительной, административной и судебной, а нередко - гражданской и военной.

Во-вторых, на протяжении всей истории Советского Союза сохранялся двойной дуализм - плановой и рыночной экономики, с одной стороны, и легальной и нелегальной экономики, с другой. В результате власть-собственность существовала одновременно и как легальный, и как нелегальный институт. Фактически на "высшей и последней стадии социализма" сложилась частно-государственная (номенклатурная) собственность, так как реально объектами государственной собственности распоряжались отраслевые и региональные элиты, связанные с криминальным миром и сами претерпевающие мафиозизацию.

Эта двойственность положения советской номенклатуры оказалась во многом унаследованной постсоветской элитой, что предопределило развитие приватизации и других радикальных реформ 1990-х гг.

Рис. 1. Изменение де-факто системы собственности в России.

Уже к концу 1990-х гг. стало очевидно, что система власти-собственности в конкурентной борьбе с новым институциональным устройством не сдала своих позиций (см. Рис . 1 ).

Доказательством этого может считаться, например, состав российской политической и экономической элиты высшего уровня, сложившийся в 1990-е гг. Окружение Президента и российское правительство на три четверти состояло тогда из выходцев из советской номенклатуры, региональная элита и того больше – на 4/5, и даже бизнес-элита – на 60%. Есть все основания полагать, что и в 2000-е гг. российская элита сохранила свою генетическую связь с советской номенклатурой (особенно в регионах).

Впрочем, происхождение постсоветских менеджеров от советских номенклатурщиков, строго говоря, само по себе ничего не доказывает. Ведь если человек начинал деловую карьеру в СССР, то он был вынужден вписываться в существующую иерархию, даже если ее правила казались ему противоестественными. Наконец, нельзя исключать, что некоторые экс-номенклатурщики смогли "выдавить из себя раба" и стать нормальными менеджерами западного типа.

Сохранение власти-собственности доказывается, прежде всего, анализом "старо-новых" правил функционирования бизнеса и власти.

В России 2000-х гг. продолжают существовать многие институты власти-собственности:

· в правилах взаимоотношений госчиновников/политиков и предпринимателей – это неформальная институциональная коррупция , дополняемая усилениемформального силового (внеэкономического) контроля государства над бизнесом ;

· в правилах взаимоотношений предпринимателей и наемных работников – неформальный патернализм ;

· в ментальных установках – ориентация на сетевые взаимосвязи, «коллективизм несвободных людей», преклонение перед властью .

Как и ранее, в современной России на каждом институциональном уровне происходит противоборство институтов власти-собственности с институтами частной собственности (см. Табл. 2 ). Более того, произошло частичное возрождение существующей до XVII в. конкуренции разных региональных моделей российской цивилизации. Ведь Беларусь и Украина, став самостоятельными государствами, остаются во многом частью российского культурного пространства, своего рода "другой Россией" (как Новгород в XIV в.). В результате на примере Белоруссии можно наблюдать вариант наиболее устойчивой власти-собственности, а на примере Украины - более динамичного (чем в России) развития институтов частной собственности. Конечно, теперь эта институциональная конкуренция "разных Россий" проявляется уже не в военном противоборстве, а в борьбе за трудовые ресурсы, за контроль над капитальными активами, за экспорт-импорт институтов.

В докладах участников нашей секции будут обсуждаться, прежде всего, старые и новые институты власти-собственности, демонстрирующие высокую конкурентоспособность в столкновении с институтами частной собственности.

Таблица 2

Институты власти-собственности и частной собственности

в современной России

В первой части нашей сессии планируется обсудить различные аспекты институциональной коррупции как основной формы власти-собственности в современной России. Доклад С.Ю. Барсуковой посвящен партийной коррупции как новой разновидности институциональной коррупции. С.Н. Левин рассматривает коррупционные отношения на региональном уровне, подчеркивая органическое единство формального статуса и участия в неформальных сетях.

Доклады этого блока подводят к выводу, что частная собственность российских предпринимателей слабо специфицирована, сильно подвержена административному воздействию. Можно сказать, что за формальной частной собственностью российских предпринимателей во многом скрывается власть-собственность российских госаппаратчиков.

Во второй части нашей секции мы намерены рассмотреть ментальные установки, которые образуют надконституционную основу российской власти-собственности. И.В. Розмаинский убедительно доказывает, что российская ментальность качественно отличается от модели «человека экономического», что ведет к доминированию личных, сетевых отношений над анонимно-рыночными. В докладе Ю.В. Латова сделана интересная попытка количественно оценить степень индивидуализма и дистанции власти в российской ментальности, а также проследить корреляцию между этими ментальными характеристиками и участием в теневых отношениях (особенно, в коррупционных). Наконец, в докладе А.Л. Темницкого анализируется установка на патернализм как фундамент отношений между менеджерами и рядовыми работниками на постсоветских предприятиях.

Все эти доклады показывают, что устанавливаемые «сверху» институты власти-собственности опираются на демонстрируемую «снизу» готовность широких народных масс именно к таким отношениям. Таким образом, власть-собственность в России 1990-2000-х гг. не просто сохраняется как рудимент советской эпохи, но продолжает воспроизводиться.

Констатация сохранения (хотя и в трансформированной форме) и даже усиления институтов власти-собственности заставляет задуматься о степени необратимости радикальных рыночных реформ 1990-х гг. Ведь история стран Востока знает немало периодов временного усиления институтов частной собственности («феодализации»). Однако в восточных обществах приватизация всегда выступала как временный отход от генеральной линии развития, как подготовка нового витка централизации в соответствии с циклом власти-собственности (Рис. 2 ). Не ждет ли и Россию аналогичная реставрация?

Рис. 2 . Приватизация как элемент цикла власти-собственности

В то же время надо подчеркнуть, что в постсоветской России продолжается институциональная конкуренция власти-собственности с частной собственностью. Почти все докладчики обращают внимание на элементы (пусть слабые) новых институтов, связанных с отношениями частной собственности. Это значит, что как в прошлом, так и в настоящем у России сохраняется возможность выбора между двумя колеями институционального развития.

Выступление дискуссанта

Белокрылова О.С., Ростовский

государственный университет

Как власть обретает собственность?

Нуреев Р.М. приводит концепцию Л.В. Милова и более ранних его предшественников о том, что Россия "закодирована" на доминирование власти-собственности особенностями своей природной среды. Согласна с доводами Нуреева Р.М. о том, что в современном мире Россия имеет возможность сознательно ориентироваться на Запад, а не на Восток и др. приводимыми им контраргументами о возможности исправления "плохого генотипа" через импорт западных институтов частной собственности. Действительно, «развитие российской цивилизации следует интерпретировать как конкуренцию двух институциональных систем - власти-собственности и частной собственности».

Однако надо учитывать, что федеральная власть не распространяется далее Садового кольца. Даже в Москве – своя власть, о чем свидетельствует отнесение Е. Батуриной к числу самых богатых людей России, не говоря уже о регионах, где в основном осуществляется формально-отчетная реализация федеральных норм. Например, в сфере государственных и муниципальных закупок, по степени прозрачности этой системы Ростовская область признана в 2006г. лидером по РФ, существенный вклад в обеспечение образовательной, концептуальной и информационной составляющей это системы внесен учеными ЮФУ (РГУ). Но как постоянно работающий в этой системе агент могу сказать, что уровень коррупции не снизился, повысились лишь барьеры и уровень трансакционных издержек по их преодолению. Например, если до 2006г. откат субподрядчиков подрядчику составлял 10% объема заказа (5% - рента подрядчика и 5% - обеспечившего его победу чиновника или, как они говорят, администрации в целом), то теперь он вырос до 20%.

Нуреев Р.М. обосновывает «номенклатурную» приватизацию двойственностью положения советской номенклатуры. Однако я думаю, что ничего другого и быть не могло, поскольку в условиях законодательного преследования предпринимательства в СССР выработать в себе минимальные предпринимательские качества можно было, только пройдя по всем ступеням партийно-советской номенклатурной лестницы. Поэтому совершенно объективно номенклатура и приватизировала то, к чему была близко расположена.

Однако к настоящему времени новое российское предпринимательство у номенклатуры все отобрало или откупило, поскольку наследники оказались неспособны удержать собственность из-за отсутствия предпринимательских навыков. Поэтому думаю, что высокая развитость коррупции свидетельствует как раз о том, что власть оказалась без собственности и использует свою положение через изъятие ренты.

Безусловно, старая власть, оставшаяся в регионах, накопила масштабную собственность, но очевидно, что это - последние сроки постсоветских губернаторов. В настоящее время во власть, прежде всего законодательную приходят новые собственники. Например, членом Федерального собрания от Ростовской области стал Кислов – генеральный директор крупнейшей зерновой компании России «Юг Руси», явно купивший мандат.

Согласна с тем, что важнейшим сохраняющимся «в России 2000-х гг. институтом власти-собственности выступает неформальная институциональная коррупция», дополняемая усилением госконтроля. И хотя Нуреев Р.М. считает, что это - «формальный силовой (внеэкономический) контроль» государства над бизнесом, я думаю, что формируются новые, чисто экономические институциональные взаимосвязи бизнеса и власти. Так, допуск в регионы крупного московского капитала сопровождается заключением формальных контрактов, определяющих обмен предпринимательского поля на участие бизнеса в решении социальных проблем региона. Агрессивное продвижение несельскохозяйственных корпораций в агросферу в форме агрохолдингов после кризиса 1998г. сопровождалось навязыванием им агропредприятий-банкротов региональнымти властями.

В свою очередь, именно усиление госконтроля на основе увеличения числа контролеров, каждый из которых персонифицирует определенный административный барьер, и обусловливает расширение коррупции. И «бурная ротация мелких предпринимателей», о которой говорит Барсукова С.Ю., является, на мой взгляд, среднесрочным эффектом реализации программы Грефа по дерегулированию экономики, с которой пришел новый тогда президент.

Однако, на мой взгляд, у нас совершенно отсутствует такая форма власти-собственности как неформальный патернализм во взаимоотношениях предпринимателей и наемных работников. Более того, еще в середине 1990-х гг. Р. Капелюшников, обосновывая придерживаемую модель занятости, доминирующую на приватизированных предприятиях, показал, что в отличие от многих декларируемых причин (ожидание спроса на продукцию, патернализм менеджеров) истинной причиной по-прежнему оставался чисто экономический интерес – увольнение обходилось примерно в 4 раза дороже, чем придерживание. Конечно, и сейчас реализуются (в отличие от цивилизованных – через кадровое агентство) правила трудоустройства «по звонку». Но и в этом случае предприниматели берут только тех, кто действительно обладает необходимыми им компетенциями, кроме разве детей и родственников достаточно высоко стоящих во властных структурах чиновников (которые, кстати, предпочитают трудоустраивать своих детей в свои фирмы, минимизируя, как принципалы, издержки по контролю действий агентов-менеджеров).

Нуреев Р.М. делает вывод о том, что за формальной частной собственностью российских предпринимателей скрывается власть-собственность российских госаппаратчиков. Безусловно, чиновники часто ротируются, стремятся к собственности, но обделены ею. Кто из 22 крупнейших промышленных собственников России, контролирующих продажи на сумму более 2 трлн. руб. и занятость более 1,8 млн. чел. , является аппаратчиком? Никто! Другое дело, как они сколотили состояния (как говорил П. Бунич, на 100% они являются криминальными). Более того, расширяются обратные процессы - продвижение бизнесменов во власть, поскольку в России четко прослеживается сверхконцентрация собственности, прежде всего акционерной, которая является, на наш взгляд, явной «восточной» деформацией этой эффективной западной формы и детерминирует существенные деформации механизмов ее реализации для различных групп акционеров. Собственность концентрируется узким кругом физических лиц при размывании доли остальных категорий собственников, в том числе и государства. Рост числа слияний и поглощений (их уровень увеличился на 36% в 2005г., а стоимость составила 2,3 трлн. долл.; в 2006 г. стоимость сделок достигла 3 трлн. долл. и превысила рекордный объем 2000 г. ) способствует формированию мегакорпораций, контролируемых небольшой группой крупных акционеров или доминирующим собственником – олигархом. Это свидетельствует о развитии тенденции концентрации собственности в руках определенных групп акционеров, по преимуществу физических лиц, что и позволяет характеризовать современную экономику как экономику физических лиц. Сверхконцентрация собственности, в свою очередь, оказывает влияние на взаимоотношения государства и бизнеса, которые проявляются в так называемом «захвате» государства. С целью предотвращения формирования неравноправных условий реализации собственности различными группами акционеров нами предлагается ряд институциональных средств, обеспечивающих реализацию прав собственности миноритарных акционеров: предоставление мест в совете директоров компании представителям миноритарных акционеров и развитие института независимых директоров (после закрепления подобного института в законодательном порядке); совершенствование практики осуществления преимущественного права приобретения акций в новых эмиссиях ценных бумаг; установление норм квалифицированного большинства при принятии стратегических решений развития корпорации; введение права обращения с исковыми требованиями к действующему менеджменту корпорации, нарушающему права владельцев, от групп мелких акционеров. Эти меры должны быть закреплены законодательно и контролироваться государством с целью снижения негативных эффектов «восточной» деформации корпоративной собственности.

Следует указать также на такие деформационные моменты, каким стали в начале 2000-х гг. рейдерство и гринмэил, превратившиеся в достаточно успешный бизнес, о чем свидетельствуют многомиллионные сделки С.Керимова, А.Кузьмичева, П.Свирского, С.Гордеева. Сверхконцентрация собственности обусловливает, с одной стороны, непрерывное ее перераспределение среди олигархических групп в форме корпоративных войн, а с другой, обострение противоречий интересов крупных и мелких акционеров. Таким образом, к 2006 г. четко тестируются следующие модельные деформации российского корпоративного капитала: сверхвысокая концентрация акционерного капитала и высокие риски, связанные с наступлением в компаниях существенных корпоративных событий (реорганизации, дополнительные эмиссии, банкротства) и недобросовестных корпоративных захватов; неконтролируемая деятельность исполнительных органов АО при незначительной информации о финансово-хозяйственной деятельности, объясняющая несклонность иностранных и частных отечественных инвесторов участвовать в собственности, финансировать инвестиционные проекты российских корпораций; дальнейшее размывание собственности всех остальных групп акционеров; незначительное по сравнению с остальными группами акционеров увеличение доли иностранных собственников, несмотря на относительную политическую и экономическую устойчивость российского бизнеса.

В качестве предпосылки процесса концентрации собственности, помимо сложившихся тенденций ее перераспределения, выступает, на наш взгляд, динамичность процессов перелива акций от одной группы акционеров к другой – в среднем в течение года 5-6% акций перемещаются от одних групп акционеров к другим . В 2001-2005 гг. установить контроль над предприятием путем скупки акций у его работников или других миноритарных акционеров стало практически невозможно, поэтому концентрация собственности осуществлялась путем дружественных слияний (согласие компании-цели на предложение о слиянии с компанией-покупателем); агрессивной скупки акций компании цели; банкротства компании-цели с целью дальнейшего поглощения; агрессивного захвата; рейдерства, гринмэйла. Но поскольку это затрагивало интересы патронируемых чиновниками предприятий, с одной стороны, а с другой, позволяло виртуализироваться новому владельцу производственного актива, заказавшего криминальный рейд, то в настоящее время законодательная и исполнительная власти соревнуются в разработке институционально-правовой основы уничтожения в стране рейда. К этому уже приготовились рейдерские компании перечисленных выше собственников, поскольку существенно снизили число занятых, высокооплачиваемых специалистов. Власть загоняет собственников в определенные ею резервации.

В силу этого приоритетное значение в деформированной системе форм реализации корпоративной собственности в условиях ее сверхконцентрации занимает реализация права на получение информации, что обусловливает особую значимость проблемы повышения прозрачности российских корпораций, решение которой способствует снижению вероятности возникновения корпоративных конфликтов. Институциональными средствами повышения транспарентности российских корпораций являются раскрытие и доступность различным категориям акционеров информации о персонифицированной структуре собственников, финансово-хозяйственной деятельности акционерного общества, его дивидендной политике и долгосрочной стратегии развития, выход на рынок IPO - первичного публичного размещения акций, способствующего размыванию доли капитала, сконцентрированного доминирующим собственником и привлечению дополнительных инвестиций для эффективной реструктуризации корпорации.

Янов А. Россия: У истоков трагедии. 1462-1584. М.: Прогресс-Традиция, 2001.

Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало ХХ в.): Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства: В 2 т. СПб.: Дмитрий Буланин, 2000.

Обзор институциональной эволюции альтернативных моделей российской цивилизации см.: Латов Ю.В. Власть-собственность в средневековой России // Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2004. Т. 2. № 1.

В работах О.Э. Бессоновой и С.Г. Кирдиной эта конкуренция интерпретирована как противоборство двух "институциональных матриц" - восточной и западной: Бессонова О.Э. Раздаток: институциональная теория хозяйственного развития России. Новосибирск, 1999; Кирдина С.Г. Институциональные матрицы и развитие России. М., 2000.

См., например: Нуреев Р., Рунов А. Россия: неизбежна ли деприватизация? (феномен власти-собственности в исторической перспективе) // Вопросы экономики. 2002. № 6.

Капелюшников Р. Влияние характеристик собственности на результаты экономической деятельности российских промышленных предприятий // Вопросы экономики. 2005. № 2. С. 57